В детстве я рос в окружении компьютеров, и они не казались мне чем-то особенным, хотя и вызывали жгучее любопытство. Года в четыре я уже побывал за ЕС’овским терминалом ЕС-7920 и, хотя от основной ЭВК его от греха подальше отключили, я всласть понажимал на клавиши и научился стирать набранные символы BackSpace’ом. К пяти годам я отвечал всем взрослым, что когда вырасту, обязательно стану системным программистом. Это не совсем укладывалось в распространённую парадигму «космонавт-лётчик-пожарный», поэтому некоторые спрашивали: почему именно системным? И я, насколько мог и понимал сам, старательно объяснял разницу между системным программированием и разработкой прикладного ПО.

Думаю, во многом это стало следствием того, что отец никогда не делал секрета из своих занятий, никогда не уходил от ответов на вопросы, говоря, как многие взрослые: «подрастёшь—поймёшь», а старался объяснять сложные вещи из мира вычислительной техники простым языком, доступным и че­тырёхлетнему ребёнку. Он учил меня переводить десятичные числа в двоичную систему и обратно, писать программы на Бейсике, рассказывал про ассемблер и машинные коды. Когда классе в 5-м в моей школе задали за лето нарисовать план пришкольного участка с использованием картографических знаков, я задумал сделать это на каком-нибудь графопостроителе в НИИ ПМК. Пришлось осваивать Фортран, поскольку картографический пакет ГРАФОР был написан именно на нём. Задача для пятиклассника оказалась слишком сложной, я сделал её процентов на 60, но отец честно занимался вводом моих перфокарт и приносил мне промежуточные результаты, исчёрканные из-за ошибок с
подъёмом/опусканием пера плоттера.

Мне несомненно повезло, что моим обучением занимался один из лучших специалистов в своей сфере, который не жалел ни времени, ни сил на то, чтобы я освоил науку программирования. В старших классах школы у нас дома появился первый персональный компьютер, Commodore PLUS/4 со встроенным Бейсик-интерпретатором, кассетным магнитофоном и современнейшим на тот момент устройством внешней памяти – накопителем на гибких магнитных дисках. Может быть, именно наличие Бейсика повлияло на решение о покупке, хотя компьютерных магазинов тогда не было, куплен он был в «комиссионке» и особого выбора не было. Отец всю жизнь был неравнодушен к Бейсику, несмотря на все его ограниченные возможности и пренебрежение со стороны профессиональных разработчиков. Зато для обучения программированию с самых малых лет Бейсик подходит прекрасно. Commodore PLUS/4 сегодня занял место в экспозиции музея факультета ВМК.

Отец всегда интересовался новыми реализациями Бейсика на различных компьютерах. Тогда в СССР количество образцов зарубежной вычислительной техники было сильно ограниченно, особенно, если речь шла не о компьютерах промышленного применения. Чтобы ознакомиться с отдельными образцами, приходилось ездить в разные организации, а иногда и преодолевать препятствия. Однажды Министерство внешней торговли СССР приобрело некоторое количество персональных компьютеров фирмы Yamaha для своих сотрудников, в которые тоже был встроен Бейсик-интерпретатор. Отец договорился с кем-то из знакомых, чтобы можно было приехать и «пощупать руками» эту конкретную реализацию. Он взял с собой меня, и мы столкнулись с совершенно неразрешимой ситуацией – Министерство внешней торговли находилось на Смоленской площади в Москве в одном здании с МИД СССР, а там был довольно строгий пропускной режим. Мне на тот момент ещё не исполнилось 16 лет, и паспорта у меня не было – выписать пропуск без паспорта возможным не представлялось. Однако люди, увлечённые компьютерами, всегда находят общий язык и при посредничестве таинственного персонажа, не то Семёныча, не то Степаныча, который среди вопросов эксплуатации здания на Смоленской площади отвечал и за запасы технического спирта, я смог преодолеть милицейский кордон на входе и попасть к заветным компьютерам.

Однажды отец привлёк меня к настоящей взрослой работе – нужно было написать программу ввода и обработки данных анкет для Горьковского института инженеров водного транспорта. Работу предстояло выполнить на ЭВМ
«Искра-226», основным языком программирования для которого был, как можно, наверное, догадаться, достаточно мощный Бейсик.

Как-то раз, в одной организации списали несколько матричных принтеров Robotron с последовательным интерфейсом RS-232, которым обладал и наш Commodore, и один из них достался мне. Тогда, на первом курсе, под руководством отца я писал свои первые в жизни драйверы, программу для распечатки изображений, осваивал ассемблер. Программы для нашего компьютера были в ту пору большой редкостью, распространялись на магнитофонных кассетах, но отец нашёл в Горьком ещё одного любителя, у которого дома был Commodore 64 – родственный компьютер с частично совместимым кодом и мы обменивались программами. Я, конечно, не был знаком с теми задачами, которые решал отец на работе, но компьютерная графика появилась в моей жизни уже тогда и надолго определила сферу моих интересов и занятий.

Для меня никогда не стоял вопрос, куда пойти учиться после школы и чем заниматься в жизни, это было очевидно с самого детства. Я был студентом своего отца и посещал все его лекции и спецкурсы, причём отнюдь не из сыновнего долга – мне всегда было интересно на этих лекциях. Несмотря на то, что многие вещи отец уже успел мне рассказать раньше, или я мог расспросить его о чём угодно дома, его лекции всегда были очень интересными, я всё равно узнавал что-то новое. Единственным исключением были зачёты и экзамены – отец никогда не принимал их у меня, всегда поручал оценку моих знаний другим, чтобы она была объективной.

Во время моей учёбы существовала традиция выпускать на День ВМК специальные деньги, они действовали только во время праздника и называли их в честь одного из преподавателей.

Все основные изменения в общественно-политическом устройстве страны как раз пришлись на время моей учёбы в университете. Так сложилось, что поступал я в ГГУ, а заканчивал уже ННГУ, наша самая повышенная стипендия на ВМК, сравнимая с зарплатой молодого специалиста на производстве (105 руб­лей получал Ленинский стипендиат), внезапно обесценилась. К третьему курсу мне пришлось найти себе работу, и она оказалась напрямую связана с компьютерной графикой, дизайном, вёрсткой, обработкой фото- и видеоданных. До 1999 г. я, так или иначе, был связан с компьютерной графикой, и во всех позднее написанных совместно с отцом монографиях у нас существовало «разделение труда» - я писал главы, посвящённые компьютерной графике, отвечал за программы-примеры и вёрстку книги, а основные главы писал отец. Мы писали и о конкретных реализациях языков программирования, и о специфических системах типа MATLAB, а последняя книга была посвящена СПО – программированию на Free Pascal’е.

Отцу посчастливилось увидеть своими глазами эволюцию вычислительных систем от механических арифмометров и первых ламповых монстров до современных супер- и микрокомпьютеров. Для каждого из компьютерных поколений он писал программы и учил это делать других. Он учил не только программированию как ремеслу, но искусству изящного решения сложных задач, любви к знаниям и интересу ко всему новому. Знания должны получаться самостоятельно в ходе исследований и экспериментов, а программное обеспечение должно быть эффективным, отлаженным и документированным, считал Юлий Лазаревич.

А.Ю. Кетков